Дело всей его жизни

Несколько лет тому назад я случайно познакомился с одним коллекционером. Странный народ коллекционеры. И чего они только не собирают: марки и спичечные этикетки, календарики и игрушечные автомобили, произведения живописи и старинный фарфор, ордена и автографы. Всего, впрочем, не перечислишь. Недавно в печати проскользнула заметка о том, что двое собирали фотографии современного вооружения и их коллекцией заинтересовались даже иностранные разведки... Но это уже, как говорится, из ряда вон. Чаще всего все-таки объектом собирательства становятся атрибуты прошлых эпох, нечто уже ушедшее, а страсть коллекционера заключается, помимо всего прочего, и в том, чтобы по крупицам собирать воспоминания о былом.

Новый мой знакомый коллекционировал старинную военную одежду русской армии прошлого века. Точнее, даже не саму одежду, – хотя, как оказалось, были у него дома и кивера, и доломаны, и мундиры, которые носили русские воины, – а ее изображения. В многочисленных папках и альбомах у него были собраны рисунки и гравюры, репродукции с картин и эскизы, на которых были изображены наши предки в блестящих эполетах и полевых погонах, пешие и всадники, моряки и артиллеристы. Рассматривая их, мой новый знакомый, я думаю, ощущал себя командующим неким фантастическим парадом, на котором рядом с казаками Платова и артиллеристами Раевского шли участники обороны Севастополя, герои Шипки и сибирские стрелки, стоявшие насмерть у Ляояна.

Естественно, что в его собрании было много фотографий, которые, собственно, и привели меня в этот дом. Мы разглядывали снимки, а хозяин все сокрушался, что тогда не было еще цветной фотографии и поэтому ему приходится по другим источникам узнавать, какого цвета, скажем, были шаровары у казаков или другие детали обмундирования. Я заметил, что цветная фотография в начале века уже существовала и что вполне могло быть, что где-то сохранились и изображения, интересующие его. На это он только рассмеялся, посчитав, что я пошутил. Тогда пришлось ему рассказать о русском фотографе Сергее Михайловиче Прокудине-Горском и о его опытах по "воспроизведению природы в естественных цветах", а также о тех немногих его снимках, которые приходилось мне видеть в фотожурналах начала века. Мой собеседник упорно не хотел мне верить. Я сказал ему, что в США даже издана книга со снимками Прокудина-Горского, но у нас в библиотеках ее нет, по-видимому, потому, что она называется "Фотографии для царя", и, к сожалению, достать ее невозможно.

– Ну, если такая книга существует, то и достать ее можно, – сказал мой собеседник.

Тут уж я выразил сомнение. Хотя и знал, что более настырной публики, чем коллекционеры, трудно себе представить, – ведь если они чего захотят, их ничем не остановишь.

Прошло несколько недель, и вдруг раздается звонок.

– Ты прав, была, оказывается, тогда цветная фотография, – прогудел в трубку собиратель униформы.

– Да ну, – решил подтрунить я над своим оппонентом. – И кто же тебя в этом убедил, Фома неверующий?

– Да книга!

– Какая?

– Та, о которой ты говорил, "Фотографии для царя", забыл, что ли? Приезжай, покажу.

Я не поверил своим ушам. А уже через час я сидел у него дома и листал это удивительное издание.

Альбом производил странное впечатление. Было такое ощущение, словно что-то нарушилось в привычном мировосприятии, будто ты вдруг увидел телерепортаж из... прошлого. Великолепные цветные снимки, а на них, скажем, монахи за посадкой картофеля, или эмир бухарский в роскошном восточном наряде с кривой саблей в руках, или же, например, колодники, закованные в ножные кандалы, которые теперь увидишь только в музее, необычные старинные наряды и города, неузнаваемо изменившие свой облик. Все это как-то не укладывалось в голове. Приученные к монохромной гамме старинной фотографии, мы не раз встречали подобные сюжеты, и они не удивляли нас, точнее, конечно, удивляли, но не так. Сами изображенные события были знакомы нам по книгам и воспоминаниям современников, но цвет! Вот что поражало! Скорее, все увиденное напоминало художественный фильм, где атрибуты прошлого удачно подобраны дотошным режиссером. Но на самом деле все это было в жизни и все было снято еще в начале века...

В жизни автора этих снимков, Сергея Михайловича Прокудина-Горского, много "белых пятен". И связаны они с тем, что о нем, как и о многих русских эмигрантах, очень долго молчали.

Считалось, что если уехал за границу, то чего о нем вспоминать – "не наш". Но постепенно становилось ясно, что нельзя так однозначно решать этот вопрос: время было сложное, и не все могли разобраться в хаосе происходящего. Для многих требовались годы, чтобы понять, какую роковую ошибку они совершили. И некоторые, как мы знаем, спустя десятилетия возвращались в Россию. Но многие, очень многие остались на чужбине. Одни – боясь неминуемых расправ, другие – не решаясь еще раз испытывать судьбу. Они жили в разных странах, которые так и не стали им родиной, и их дети говорили на русском языке, а они сами бредили Россией.

Да и потом многим казалось, что уезжают они ненадолго, всего лишь переждать смутную годину, и только потом выяснилось, что покинули они родные края навсегда.

Именно так случилось и с Прокудиным-Горским. Истинный патриот России, много сделавший для нее, он и не думал, что кончит свои дни на чужбине. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. О Прокудине-Горском заговорили совсем недавно, появилось несколько статей о его опытах цветной фотографии, о знаменитом портрете Льва Толстого "в натуральных красках". Между тем деятельность этого человека удивительно многообразна, и мне захотелось отрывочные сведения о нем выстроить в одну цепочку, чтобы рассказать о жизни человека, много сделавшего для развития отечественной фотографии и культуры, и о главном деле его жизни – цветной фотосъемке достопримечательностей России.

Сергей Михайлович Прокудин-Горский родился в 1863 году в Петербурге, в старинной дворянской семье. Получил хорошее образование, окончил вначале Александровский лицей, занимался живописью, музыкой. Но оказалось, что больше всего его привлекает химия. И он неожиданно для всех поступает на естественный факультет Технологического института. Это увлечение было столь сильным, что кроме учебы в институте он посещает лекции и лабораторные занятия Д. И. Менделеева, который тогда преподавал в университете. Позднее он с гордостью напишет об этом в своих автобиографических заметках. Особенно подробно там будет описан полет, который однажды совершил Дмитрий Иванович на воздушном шаре.

Начало 90-х годов прошлого века С. М. Прокудин-Горский проводит за границей, где совершенствует свои знания в области химии. В Германии знакомится с цветной фотографией – в это время в Берлинской высшей технической школе работал один из крупнейших специалистов в этой области – Адольф Мите. Продолжает эти занятия молодой русский ученый и в Париже, куда вскоре перебирается.

Вернувшись в Россию, Прокудин-Горский сразу активно включается в научную и общественную жизнь страны: принимает участие в работе Русского технического общества – одного из многочисленных тогда в России объединений передовой русской интеллигенции, промышленников и ученых, ставивших своей целью обновление экономики страны. Он интенсивно разрабатывает вопросы прикладного использования фотографии, открывает в Петербурге первые фотографические курсы, на которых параллельно с общими вопросами светописи разрабатывает методику ее использования в различных отраслях науки, занимается вопросами астрофотографии и микрофотографии.

Но прежде всего его привлекает цветная фотография – ей он отдает и большую часть своего времени, с ней связывает свои планы на будущее. Учитывая, что цветные отпечатки на бумаге пока не выходили, – ведь только спустя много лет будут получены достаточно качественные фотоматериалы, – он сосредоточил свое внимание на тех направлениях, где уже тогда можно было добиться успеха. Наиболее впечатляющие результаты получались у него в области проекционной цветной фотографии и в цветной полиграфии.

В 1903 году в Петербурге, на Большой Подьяческой улице, он открывает фотомеханическую мастерскую. Здесь проводилась репродукционная съемка и изготавливались трехцветные клише. Там же имелась небольшая типография, где делались оттиски. По заказам крупнейших иллюстрированных журналов Сергей Михайлович производил репродукционную съемку со многих картин, икон, снимал предметы старины, интерьеры, детали убранства дворцов и соборов. Но кроме этой работы, которая обеспечивала финансовое благополучие заведения, фотограф занимался распространением и авторских произведений – "фотографий в натуральных цветах с натуры", как значилось на некоторых сохранившихся до наших дней экземплярах. В виде открыток, настенных картин и иллюстраций для журналов они были широко известны в России начала века. Безупречное качество продукции, отменный вкус и оригинальность сюжетов снискали им заметную популярность у публики.

Не меньший интерес вызывают у специалистов устраиваемые им просмотры "картин в натуральных цветах", или, как мы теперь говорим, слайдов. В материалах V отдела Императорского Русского технического общества за 1905 год сохранился протокол одного из заседаний, на котором Прокудин-Горский демонстрировал свои работы. Они, как зафиксировано в этом документе, произвели на собравшихся неизгладимое впечатление "верностью передачи ярких красок природы и вызвали возгласы одобрения и аплодисменты". Эти показы постепенно становились одной из достопримечательностей столицы. О них говорили, на них стремились попасть. Но не популярность и успех у публики заставлял ученого и фотографа устраивать эти показы. Для него было важным, прежде всего, привлечь внимание самой широкой общественности к фотографии, к ее возможностям в деле просвещения. Его всегда в первую очередь занимали судьбы отечественного фотоискусства, работе на благо которого он отдавал все силы, знания и свой незаурядный талант организатора. Именно поэтому петербургские фотографы и ученые избирают Сергея Михайловича председателем фотографического отдела РТО. К этому времени он становится известен и как неутомимый популяризатор достижений фотографии. Из печати выходят несколько его брошюр.

Именно поэтому, когда в 1905 году редактор самого популярного в России фотографического журнала Андриан Михайлович Лавров решил искать себе преемника, выбор его пал на Прокудина-Горского. Эрудиция, отличное знание предмета, организаторские способности – все это говорило в его пользу. Отдавая предпочтение выбранной кандидатуре, старый редактор писал на страницах журнала "Фотограф-любитель": "Сергей Михайлович Прокудин-Горский не самоучка. Он великолепный специалист своего дела, ученый-химик, его работами не раз восторгалась публика Москвы и Петербурга... мы оставляем перо редактора в верных и опытных руках, будучи уверенным, что наши читатели не потеряют того интереса к журналу и связи с ним".

Четыре года руководил Сергей Михайлович этим изданием. За это время значительно выросла популярность журнала, увеличилось число его подписчиков. Заслуга в этом во многом принадлежит Прокудину-Горскому, который практически в каждом номере выступал с редакционной статьей, где поднимались проблемы, волнующие русских фотографов. По его настоянию журнал становится трибуной передового опыта в отечественной фототехнике. Если другие подобные издания в основном занимались перепечаткой статей из западных источников, то "Фотограф-любитель" взял курс на пропаганду собственных достижений в этой области. В одной из передовых статей (1907, №5) он писал: "Главнейшая моя задача – это выдвинуть наших работников на поприще фотографии и фототехники. Задачу эту я преследую самым упорным образом и буду преследовать, пока хватит сил".

Это было непростое дело. Нужно было переломить психологию читателей, считавших, что свежую информацию можно почерпнуть только лишь из журналов, выходивших за рубежом. Новый редактор искал в России и новых интересных авторов. Практически каждый номер приносил своим подписчикам две-три оригинальные статьи, в которых русские фотографы рассказывали о последних разработках в области техники. Прокудин-Горский сам активно включился в эту работу. В нескольких номерах журнала он публикует собственное пособие по цветной фотографии. Это было первое отечественное руководство в этой области.

Зимой 1906 года Прокудин-Горский отправляется в Туркестан, где ему предстояло сделать несколько снимков солнечного затмения. Там он пишет редакционную статью, которая будет опубликована в февральской книжке журнала за 1907 год. В ней, разбирая особенности применения фотографии в астрономии, он призывает читателей журнала включиться в разработку приспособлений и приборов для астрофотографии, учитывая, что в 1914 году предстоит наблюдать еще одно затмение. "Мы за это время должны вполне подготовиться к работе, и если чего нет – надо создать, выдумать. Нас слишком много, чтобы сказать, что это невозможно. Пусть хотя бы 10% работающих, – пишет он, – сделают маленький вклад в это дело, не откладывая времени, и помещают свои работы и мысли в литературе, и тогда, я вполне уверен, успех будет полный. Наша фотографическая техника стоит так высоко в настоящее время, надо только уметь ставить эти задачи".

Много внимания уделял журнал и вопросам фотоискусства. Сергей Михайлович был сторонником прямой, реалистической фотографии и справедливо, как показало время, критиковал тех, кто, подражая традиционным изобразительным искусствам, старался различными механическими или химическими способами разрушить документальность изображения. Четко чувствуя природу фотоискусства, он видел его особенность прежде всего в способности постигнуть необычное, оригинальное и уметь зафиксировать свои зрительные впечатления документально точно. В 1906 году под впечатлением нескольких западных выставок Прокудин-Горский пишет резкую статью против так называемого "фотографического импрессионизма", который на деле оказывался, как замечает Сергей Михайлович, "лишь пародией на него". И действительно, особенно в печати, эти снимки создавали впечатление каких-то неряшливых пятен. Излишняя нерезкость крайне затрудняла их восприятие зрителями.

На страницах журнала публиковались лучшие образцы фотоискусства тех лет, причем редактор очень следил за качеством их воспроизведения. Среди публикаций были и цветные снимки, сделанные самим Сергеем Михайловичем.

Из этих снимков наиболее известен современному читателю цветной портрет Льва Николаевича Толстого, опубликованный в сентябрьском номере журнала за 1908 год. Портрет этот впоследствии был издан большим тиражом в виде фотокартины. Ее и сегодня иногда можно встретить на прилавках букинистических магазинов Интересна история создания этого портрета, стоящего особняком в обширной иконографии великого писателя.

Редактируя журнал, Прокудин-Горский не оставлял работу в своей "фотомеханической мастерской" на Большой Подьяческой улице, где помимо работ по иллюстрации всевозможных книг и журналов выполнял и частные заказы. Однажды среди них он обнаружил неудачную любительскую фотографию Льва Толстого. Это послужило толчком для поездки в Ясную Поляну. В начале 1908 года он пишет великому писателю:

"Глубокоуважаемый Лев Николаевич, недавно мне пришлось проявлять цветную фотографическую пластинку, на которой кто-то Вас снял. Результат получился весьма плохой, ибо, видимо, снимавший плохо знаком с делом.

Фотография в натуральных цветах моя специальность, и возможно, что Вам случайно попадалась моя фамилия в печати. В настоящее время мне удалось после многих лет работы достичь превосходной передачи изображений в истинных цветах... Теперь, когда процесс фотографирования по моему способу и на моих пластинах требует одной-трех секунд, я позволю себе просить Вас разрешить мне приехать на один или два дня (имея в виду состояние Вашего здоровья и погоду), дабы сделать несколько снимков в красках с Вас и Вашей супруги..."

Надо сказать, что в Ясной Поляне любили фотографироваться. Снимали фотографы-профессионалы и любители, приезжие и члены семьи писателя. Большим фотолюбителем, оставившим множество изображений писателя, был Чертков, снимала и Софья Андреевна – жена писателя. Поэтому ответом на письмо Прокудина-Горского было приглашение приехать в имение писателя. В конце мая 1908 года фотограф побывал в Ясной Поляне.

"Лев Николаевич, – напишет после возвращения в Петербург Сергей Михайлович, – был ко мне любезен и, несмотря на крайне малое свободное время, провел в разговоре со мной несколько часов за трехдневное пребывание мое в Ясной Поляне... Сравнительная слабость здоровья, с одной стороны, и преклонный возраст в совокупности с постоянной работой и различными посещениями Льва Николаевича не позволили мне сделать какой-либо предварительный опыт съемки, и поэтому пришлось возложить надежду главным образом на свой многолетний опыт и чувствительность пластин".

Записки эти предназначались для журнала "Заметки РТО", где впервые был опубликован цветной портрет писателя, но перед самым выходом номера из печати материал был заменен редакционной статьей, в которой деятели русской науки поздравляли великого соотечественника с восьмидесятилетием. В этих заметках фотограф подробно описывает технические подробности съемки, которые в то время, на заре цветной фотографии, очень интересовали любителей, ибо подобная съемка заключала в себе массу трудностей. Снимок Л. Н. Толстого сделан на пластинках большого формата, что само по себе было непросто, – ведь для получения цветного изображения фотографу нужно было иметь три цветоделенных негатива. И все они должны были быть проэкспонированы в течение нескольких секунд, пока портретируемый не изменил позу. При этом любое промедление при съемке грозило испортить окончательный результат. Снимавшемуся достаточно было пошевелиться, моргнуть или сделать какое-либо движение – и снимок оказывался испорченным. Но в этот раз все обошлось благополучно, и портрет удался на славу. Проявив в Москве негативы, фотограф сообщает писателю: "Последний портрет, снятый в красках (большой камерой), вышел превосходно, и я приложу все усилия, чтобы возможно скоро послать Вам копию".

На вклейках своего журнала Прокудин-Горский регулярно помещал снимки, сделанные им в разных концах России. Стремление показать читателям достопримечательности "бескрайнего нашего Отечества" впоследствии вылилось в одну из самых крупных фотографических экспедиций, которая продолжалась в общей сложности несколько лет.

Этой экспедиции предшествовала история, которая и позволила американским издателям назвать книгу, с которой мы начали рассказ, "Фотографии для царя".

Как мы уже говорили, Сергей Михайлович Прокудин-Горский регулярно проводил публичные показы своих работ. Один из таких сеансов посетил великий князь Михаил Александрович, на которого цветные пейзажи и натюрморты произвели огромное впечатление. При дворе заинтересовались фотографом и его "картинами в натуральных красках". Прокудина-Горского приглашают вначале в Гатчину, где он показывает слайды Марии Федоровне – вдове Александра III, а затем и в Царское Село. Сохранилось подробное описание этой поездки, которая, как мы увидим, была очень важна для дальнейшей работы фотографа.

Ранним зимним утром 1909 года к "царскому павильону" нынешнего Витебского вокзала подошел специальный поезд, в один из вагонов которого село всего несколько пассажиров – это был Сергей Михайлович Прокудин-Горский и два его помощника. Они внесли в вагон несколько громоздких ящиков, в которых было упаковано все необходимое для показа. В Царском Селе их уже ждали. В Александровском дворце для приезжих были отведены комнаты. После завтрака, который был туда подан, приехавшие приступили к монтажу оборудования в зале, где обычно проводились показы кинолент, пользовавшиеся огромной популярностью у членов царской фамилии и придворных.

В большом красивом зале дворца были завешаны окна, на одной из стен размещался большой белый экран, который был задрапирован пышными раздвигающимися бархатными шторами. "Где-то около восьми тридцати в зал стала стекаться публика. Вначале вошел великий князь с княгиней, затем стали рассаживаться по своим местам министры двора, другие придворные и приглашенные на показ, – вспоминал впоследствии фотограф. – Я волновался, так как от этого момента зависела судьба всей моей работы". Ведь в случае удачи фотограф хотел попросить помощи у Николая II в задуманном им гигантском мероприятии – съемке достопримечательностей всей России.

По существующему в те годы законодательству, фотосъемки были строго регламентированы, и необходимо было иметь не только соответствующие резолюции на прошениях, но и материальную поддержку. А в первую очередь предстояло решить вопрос с транспортом для передвижения по бескрайним просторам России.

Он очень тщательно отбирал слайды для этого показа: прекрасные снимки цветов, которые должны были произвести впечатление на императрицу, слывшую их большой ценительницей, осенние ландшафты, особенно хорошо ему удавшиеся и пользовавшиеся неизменным успехом в любой аудитории, жанровые и этнографические сцены из быта русских крестьян. Все это по замыслу фотографа должно было понравиться высочайшим особам и придворной публике.

Вечером, ровно в восемь тридцать, прозвучало:

– Его величество император!

Дверь бесшумно отворилась, и вошел невысокий человек в полевом мундире и шароварах, заправленных в сапоги, за ним чинно прошествовала крупная женщина в роскошном вечернем туалете, следом шли дети. Николай быстро прошел вперед, пожал руку фотографу и сказал, что пора начинать. Погас свет, наступила полная тишина. Черные бархатные драпировки дрогнули и поползли в стороны, открывая белый экран. И в этот момент на нем показалось первое изображение – букет алых роз, на которых блестели капельки росы. По залу пронесся одобрительный гул. Дальше все шло как по маслу. В перерыве царь подошел к Прокудину-Горскому, которого уже обступили зрители, взял его под руку и отвел в сторону.

– Это было замечательное зрелище. А какое будущее у вашего детища? Какие перспективы, планы?

Сергей Михайлович подробно и обстоятельно рассказал о своем проекте, живо и убедительно нарисовал картину того времени, когда в каждой школе будет стоять подобный аппарат и любой учитель сможет иллюстрировать свой урок показом слайдов.

– Таким образом, – закончил свой рассказ фотограф, – каждый житель нашего обширного Отечества сможет узнать, как живут люди в стране, сможет увидеть памятники старины – храмы и монастыри, новые инженерные сооружения. Цветные снимки помогут лучше узнать свою землю.

Царь молча кивал – было видно, что идея эта пришлась ему по душе. В конце разговора он порекомендовал Прокудину-Горскому обратиться к Рухлову – министру путей сообщения, с которым обещал предварительно переговорить.

– Подайте ему план ваших поездок, с указанием всех мест, где надобно побывать, а также изложите все ваши нужды.

Окрыленный надеждой Сергей Михайлович возвращался в Петербург. Он, конечно же, понимал, что царские слова не превратятся в деньги, которые так были нужны для организации экспедиции, но главное все-таки было сделано – найден путь к обеспечению поездок транспортом.

Спустя неделю с подробным проектом путешествия он уже сидел в приемной министра. Рухлов принял его весьма благожелательно – сказался разговор с царем – и обещал во всем помочь. И действительно помог. Практически без проволочек, что было крайне нехарактерно для бюрократической машины России, фотографу был выделен небольшой вагон, который он начал переоборудовать для длительного путешествия. Нужно было сделать походную фотолабораторию, обеспечив ее всем необходимым, в том числе и большими емкостями для воды, так как по пути возможны были перебои с ней, а кроме того, во многих местах она была непригодной для обработки фотоматериалов.

Лаборатория, "съевшая" большую часть сбережений Сергея Михайловича, удалась на славу. И хотя она заняла довольно много места, все-таки удалось оборудовать и просторное купе для фотографа и его сопровождающих. Словом, начало было многообещающим.

1909 год стал годом напряженной работы. Подготовка к поездке, работа в журнале, испытание новых фотоматериалов и оборудования и, наконец, долгожданная экспедиция. Первое путешествие фотограф предпринял по Мариинской системе и местам, связанным с деятельностью Петра I. Эта поездка заняла больше месяца. Она была хорошо подготовлена: заранее были определены места съемок и даже время суток, наиболее благоприятное для фотографирования. Впоследствии он писал об этом периоде жизни: "С одной стороны, моя работа была очень приятной, я даже получил в свое распоряжение катер, который очень помог мне, – без него мне не удалось бы сделать и десятой части того, что было сделано... с другой стороны, было очень тяжело, так как у меня не было достаточных знаний и опыта для производства подобного рода съемок, а кроме того, я постоянно испытывал множество затруднений, в том числе и финансовых".

Работа в разных условиях освещения, в разную погоду, в том числе и в пасмурную, требовала очень качественных и стабильных фотографических материалов, которых в ту пору попросту не было. Фотографу приходилось снимать с раннего утра до позднего вечера, при этом надо было принимать во внимание множество обстоятельств, порой непредвиденных. Каждый объект снимался несколько раз, с разных точек. Если учесть, что фотографирование производилось на стеклянные пластины большого формата (а чтобы снять один кадр, требовалось три негатива – по числу фильтров), то можно себе представить, сколько груза приходилось ежедневно переносить на себе путешественнику!

Ночью весь отснятый материал приходилось обрабатывать, так как нельзя было быть уверенным в результате. Если хотя бы один из негативов оказывался с браком, съемку приходилось производить заново. Брак же мог возникнуть от множества неожиданных причин: нестабильности полива пластин, разной их чувствительности, неточности экспозиции и даже... от случайного дуновения ветерка – колебание листьев хотя бы на одном из негативов сводило всю работу на нет. Закончив съемку на Севере, Прокудин-Горский после небольшого перерыва отправляется на Урал, потом на Волгу. Эти поездки незаметно занимали все больше времени, не оставляя его на журнал, который тем не менее должен был выходить. Надо было от чего-то отказываться. Так как работа по съемке достопримечательностей проходила удачно, Прокудин-Горский решил на время, как ему тогда казалось, прервать выпуск журнала, к которому он так привязался и сумел сделать его самым популярным изданием по фотографии в России. В декабрьской книжке за 1909 год он с грустью обращался к читателям, говоря о том, что вынужден временно приостановить выход журнала, так как все его помыслы связаны теперь с делом огромной важности, требующим много времени и сил.

Отснятые и систематизированные материалы он несколько раз показывал царю и министру путей сообщения Рухлову, который продолжал курировать проект. Работу одобряли, заказывали все новые и новые сюжеты. Так, ему предложили подготовить коллекцию снимков исторических объектов, связанных с деятельностью династии Романовых, трехсотлетие которой вскоре должны были праздновать.

Практически все лето 1911 года ушло у фотографа на съемку мест, имеющих отношение к событиям Отечественной войны 1812 года. Прокудин-Горский побывал на Бородинском поле, проехал по местам других сражений. Накапливался огромный материал, но никто ни слова не говорил об оплате, а между тем работа требовала огромных затрат и изрядно опустошила сбережения фотографа. "Царь ничего не говорил о финансовой компенсации, потому что я не решался напоминать ему об этом, а Рухлов, который отлично знал о моих затруднениях, молчал, потому что молчал царь", – напишет впоследствии Прокудин-Горский.

Вернувшись из поездки по Туркестану, Сергей Михайлович еще раз попросил об аудиенции, на которой он показал удивительно интересный материал, отснятый на Востоке. Фотограф в очередной раз напомнил царю о необходимости издавать подобные наглядные пособия для школ, гимназий и других учебных заведений. Царь, как и прежде, лишь благосклонно кивал головой:

– Я был бы рад, если бы мои подданные могли бы видеть все величие нашей державы.

Но вместо помощи попросил сделать подобный альбом в единственном экземпляре для царевича Алексея... На этом все дело и кончилось.

Поняв, что от царя он ничего не получит, фотограф решил обратиться за помощью к различным государственным учреждениям. В письме в Совет министров С. М. Прокудин-Горский объяснял задачи своей деятельности: "Пробудить любовь к родине, интерес к изучению ее красот и неисчерпаемых богатств... есть настолько важная цель, что она вполне оправдывает те средства, которые необходимо затратить на ее достижение... Такая коллекция, ввиду важности преследуемой ею цели, не должна бы оставаться частной собственностью, которой всегда грозит опасность со сменою поколений". Министры не торопились с ответом...

Приходилось надеяться только на свою предприимчивость. Прокудин-Горский показывал свои работы во многих общественных организациях, которые во всем поддерживали фотографа, кроме... финансов. Русский музей готов был выделить помещение для хранения коллекции, насчитывающей уже несколько тысяч негативов, вопрос об их покупке государством неоднократно обсуждался в Государственной думе, но дальше признания нужности проделанной им работы и ее полезности для развития культуры дело не шло.

Наконец в январе 1911 под эгидой Министерства просвещения была создана экспертная комиссия, которой предстояло определить ценность коллекции и выработать условия ее передачи государству. Председателем был назначен известный русский ученый-физик академик О. Д. Хвольсон. Материалы комиссии сохранились. Вот некоторые выдержки из этих документов:

"Вся коллекция негативов – таково единодушное мнение экспертов – представляет весьма большую ценность по трем причинам:

1. Как результат огромного многолетнего труда.
2. Как уникум во всем мире по близости воспроизводимых снимков к самой природе, благодаря получению негативов на пластинках, специально обработанных по изобретенному С. М. Прокудиным-Горским способу.
3. Как исходный материал для изготовления следующих предметов: копии негативов, необходимые для того, чтобы не трогать оригинальных негативов при получении позитивов; тройные (цветные. – B. Н.) позитивы для проектирования на экране; печатные картины в красках для составления альбомов и для вывешивания на стене".

Комиссия особенно подчеркивала: "Когда картинам С. М. Прокудина-Горского будет устроен широкий доступ в наши учебные заведения, как средние, так и низшие, у нас окажется образцовое, истинное родиноведение, и в этом важном и необходимом деле Россия займет завидное, передовое положение между культурными странами". В своем "Заключении" комиссия настаивала на необходимости приобрести коллекцию в государственную собственность и всячески поддержать "талантливого изобретателя, работами которого оно (государство – В. Н.) может гордиться". Но все предложения остались лишь на бумаге...

Чтобы иметь возможность продолжить это дело, а также начатые им совместно с С. О. Максимовичем работы по изобретенному им способу "проектирования кинематографических снимков в натуральных цветах",

C. М. Прокудин-Горский сумел уговорить нескольких предпринимателей вложить средства в созданное по его инициативе акционерное общество "Биохром". Эта организация наряду с производством игровых и документальных кинолент вела исследования по цветной кинематографии, выпускала цветные открытки, репродукции с картин русских художников.

Начавшаяся революция отодвинула эти занятия на задний план. В стране было плохо с пленкой, бумагой, химикатами. Многие иностранные фирмы прекратили их поставки в молодую Советскую республику. Тогда С. М. Прокудин-Горский переключился на преподавательскую работу – читал лекции по научной фотографии в Петроградском университете, устраивал показы слайдов, продолжал заниматься популяризаторской деятельностью.

Морозным мартовским вечером 1918 года к Эрмитажу валил народ. За Невой в заходящих лучах солнца поблескивал шпиль Петропавловской крепости. Наступали сумерки, и все в городе наполнялось густым таинственным светом. В вестибюле Эрмитажа вошедшие снимали солдатские папахи, треухи, шапки и поднимались наверх, куда еще совсем недавно большинству из них вход был заказан. Там в одном из самых больших залов третий день подряд проходили сеансы под названием "Вечера фотографии". Каждый вечер на огромном экране возникали прекрасные цветные изображения Волги, Сибири, Крыма, Средней Азии... Публика, словно зачарованная, не могла оторвать глаз от этого необычного зрелища. Перед одним из сеансов выступил нарком просвещения А. В. Луначарский. Большой знаток искусства, он оказался специалистом и в области фотографии. Анатолий Васильевич подробно рассказывал о ее возможностях и перспективах применения. "Насколько велик интерес публики к таким вечерам, – писал корреспондент журнала "Фотографические новости", – может свидетельствовать их посещаемость; например, на последнем вечере, 31 марта, присутствовало более двух тысяч человек!"

В начале 1918 года группа передовых деятелей русской фотографической науки, поддержанная секретарем Государственной комиссии по просвещению, старым большевиком Д. И. Лещенко, выступает с инициативой создания первого в Европе специализированного учебного заведения – Высшего института фотографии и фототехники (ВИФФ). В докладной записке, адресованной Советскому правительству, члены организационного комитета, куда входил и Прокудин-Горский, писали:

"Русская фотографическая и фототехническая промышленность находится и постоянно находилась в исключительной зависимости от заграничного рынка и заграничных производителей.

Развитию собственной промышленности мешало, кроме других неблагоприятных условий, главным образом отсутствие кадров опытных, образованных руководителей-специалистов и рабочих. В настоящее время особенно рельефно выступает наша техническая неподготовленность.

Чтобы восполнить этот пробел, необходимо немедля приступить к организации высших, средних и низших профессиональных учебных заведений..."

Созданный осенью 1918 года, ВИФФ стал первой кузницей кадров отечественной фотопромышленности. С. М. Прокудин-Горский активно включился в работу нового института. Он выступает инициатором создания совместных с крупнейшими музеями Петрограда – Русским и Эрмитажем – мастерских для пересъемки и распространения произведений изобразительного искусства. Он передает в распоряжение института и созданную им фотомеханическую лабораторию со всем оборудованием, которая становится производственной студенческой мастерской.

В институте собрались замечательные кадры педагогов, но условия с каждым днем становились все труднее и труднее. Уменьшался и без того скудный паек, не было дров. Вот что пишет в своих воспоминаниях Анна Петровна Остроумова-Лебедева, возглавлявшая художественный факультет ВИФФа: "Условия занятий в те годы были очень тяжелыми. Вследствие нетопленых помещений всем приходилось работать в шубах и студентам по очереди бегать на кухню за теплой водой, чтобы разводить в ней краски. Вода и краски замерзали на палитре. Было и голодно. Иногда на целый день выдавали только по кусочку хлеба. Частенько в городе не бывало света".

Но все это можно было пережить. Труднее было с работой. Отсутствие самых необходимых материалов, химикатов, приборов сдерживали исследования, которые вел Прокудин-Горский. А из-за границы, где хорошо знали о его работе в области цветной фотографии, одно за другим пришли несколько приглашений. После долгих колебаний он дал согласие одной кинематографической фирме. Сегодня трудно сказать, что послужило истинной причиной его отъезда, известно только одно – он собирался туда "только поработать", и нет оснований сомневаться в его искренности. Подтверждением этого служит и тот факт, что некоторые члены его семьи, в частности старший сын, еще долго оставались в Петрограде.

Дальнейшая судьба ученого и фотографа практически неизвестна. Из Петербурга он попадает в Норвегию, потом какое-то время живет или бывает в Англии. Там он запатентовал некоторые из своих изобретений. Конец же своей жизни он провел на юге Франции, где и умер в середине 40-х годов. Там же, во Франции, и по сей день живет его дочь.

Естественно возникает вопрос: а каким образом негативы русского фотографа попали в Америку? Ведь книга, с которой мы начали свой рассказ, была издана в США. Ответ на этот вопрос отыскался совершенно неожиданно. Просматривая журналы, я случайно натолкнулся на статью, в которой говорилось об огромном собрании фотографий, хранящихся в Библиотеке конгресса. Автор подробно рассказывал об этом уникальном хранилище, насчитывающем несколько миллионов негативов и фотографий, о принципах отбора и хранения, а потом приводил описание наиболее интересных коллекций, сохранившихся в оригинальном виде. Чего там только не было! Оказывается, именно в Библиотеке конгресса хранятся редчайшие снимки, сделанные во времена войны Севера и Юга 1861-1865 годов известным фотографом Мэтью Брэди, там же находится большинство из известных негативов первого военного фотографа Роджера Фентона, который снимал сражения Крымской войны. В этой библиотеке можно найти фотографический материал и о Парижской коммуне, и о революции 1905 года. Словом, там есть практически все, что может заинтересовать историка, да и любого человека, интересующегося тем или иным событием или личностью. "В 1948 году, – пишет автор заметки, – Библиотека конгресса купила около 2000 фотографических пластинок русского фотографа Сергея Михайловича Прокудина-Горского, преподававшего химию в Технологическом институте в Петрограде и занимавшего должность редактора журнала "Фотограф-любитель". В 1906 году он опубликовал в этом журнале серию статей о цветной фотографии и образцы цветных снимков для того времени выдающегося качества... Эта коллекция хранится под номером 599. Негативы черно-белые, и к каждому приложены снимки, которые были созданы в секундные интервалы с помощью различных фильтров на пластинки "Ильфрод", проявленные методом Прокудина-Горского. Эти картины должны были проектироваться на экране особым проекционным аппаратом".

Так как же все-таки оказались за океаном эти негативы? Как мы уже знаем, царское правительство так и не нашло возможности приобрести коллекцию и сделать ее собственностью государства, на чем настаивал Прокудин-Горский. После революции она какое-то время находилась, по-видимому, в стенах Института фотографии. Боясь за ее судьбу, Сергей Михайлович забрал ее с собой, уезжая за границу. Это и понятно: в трудные годы гражданской войны из-за нехватки топлива здание института не раз оказывалось замороженным. Вода из лопнувших водопроводных труб заливала лаборатории, библиотеку, уничтожила собранную сотрудниками фототеку. Такая судьба вполне могла постичь и коллекцию Прокудина-Горского. До конца жизни фотограф не расставался с ней, надеясь, что сбудется его мечта и коллекция станет собственностью России, но этому не суждено было произойти. Словно предвидя такое, он еще в 1910 году в одном из писем в правительственные учреждения России предостерегал: "Такая коллекция, ввиду важности преследуемой ею цели, не должна оставаться частной собственностью, которой всегда грозит опасность со сменою поколений".

После смерти Прокудина-Горского родственники продали коллекцию в США.

Спустя несколько десятилетий предприимчивые американские издатели выпустили книгу, о которой я рассказывал. Ее, к сожалению, не видел советский читатель, для которого она в общем-то и должна была предназначаться. Ведь этого больше всего хотел автор снимков. Он мечтал о том времени, когда каждый русский школьник сможет взять в руки книгу и увидеть, как выглядит его огромная Родина. Мечта Прокудина-Горского сбылась – издаются сотни фотоальбомов, и каждый желающий может совершить путешествие по просторам не только страны, но и всего мира. Тем ценнее сегодня снимки, сделанные русским фотографом в начале века. И хочется надеяться, что рано или поздно и у нас появится книга, на страницах которой мы увидим Россию такой, какой ее видел замечательный русский фотограф.