Время и последовательность
После того как было указано на основное сходство всех зрительно воспринимаемых вещей, необходимо задуматься над тем, чем они отличаются друг от друга. Разумеется, что исполнение танца, игра или музыкальное произведение порождают восприятие и представление о жизни, отличные от того, что выражается живописной картиной, произведением скульптуры или архитектуры. Мы привыкли говорить, что танец совершается во времени, в то время как картина существует вне времени.
Время есть измерение изменений. Оно помогает описать изменения и вне их не существует. В мире, в котором прекратились бы все действия, не было бы времени. Неподвижные объекты производят впечатление, что они существуют вне времени. Теоретически мой письменный стол неподвижен во времени, в то время как моя пишущая ручка движется по бумаге. Но я не воспринимаю стол как вещь, которая стремится быть неподвижной. Ручка же находится в движении. В любой данный момент она находится на определенной стадии своего движения по бумаге. Что же касается стола, то относительно него невозможно провести подобного сравнения между его состоянием в различные моменты времени. Мера времени в этом случае неприменима. Сюжет, который изображен на картине, висящей на стене, не ограничен рамками этой картины. Он вне времени. Для того чтобы заставить неподвижный объект выглядеть лишенным какого-либо движения или сопротивляющимся данному движению, необходимы особые условия, которые будут рассмотрены ниже.
Но на самом ли деле восприятие объекта во времени отличает исполнение танца от картины (если под восприятием времени мы имеем в виду знание того факта, что различные фазы танца происходят в течение ряда моментов)? Предположим, что танцор совершает прыжок на сцене. Является ли частью (пусть даже самым важным аспектом) нашего опыта время, в течение которого совершается прыжок? Приходит ли этот танцор из будущего и перепрыгивает через настоящее в прошлое? И какая точно часть его исполнения принадлежит настоящему? Самая последняя секунда этого исполнения или, может быть, частица этой секунды? А если весь прыжок принадлежит настоящему, то с какой точки исполнения перед прыжком начинается прошлое?
На это никакого ответа дать нельзя. Получается, что наш вопрос абсурден. По-видимому, категория времени здесь непригодна. Очевидно, тот факт, что различные фазы исполнения протекают в разные моменты времени, не является частью этого опыта. Танец в тот конкретный момент, в который я его видел, (выступает для меня, в сущности, как вневременное целое, так же как, например, любой отдельный прыжок или движение.
Озабоченные этим неожиданным открытием, мы оглядываемся вокруг и находим то же самое специфическое качество безвременности во многих других событиях. Автомобиль на шоссе воспринимается обычно как движущийся в пространстве, но не во времени. Во время оживленного разговора рассуждения развертываются в определенном направлении, одна мысль тянет за собой следующую в строгой последовательности. Именно логика этого процесса и его развитие, а не последовательность элементов во времени характеризуют событие. Когда в конце разговора мы смотрим на свои часы, то с удивлением обнаруживаем, что уже прошло несколько часов. День вдохновенной работы или вечер сосредоточенного чтения производят тот же самый эффект. Сравните эти факты с другими, где ощущение времени действительно значительно. Когда вы что-нибудь ожидаете, в вашем сознании прежде всего отражается медленный ход времени, последовательность минут. В подобных условиях вы сравниваете две временные точки: настоящую и конечную точку свершения. Промежуток между этими двумя точками является или пустым, или заполненным чем-то неорганизованным, неинтересным, бесполезным. Время, которое вы отмечаете, не является атрибутом того, что происходит. Вы больше озабочены временем, а не тем, что происходит, потому, что не вовлечены или не желаете быть вовлеченными в события. Важное значение имеет также и то, что мы вспоминаем о времени в те моменты, когда наше занятие больше не захватывает нас, то есть в моменты, когда разговор иссяк, когда наши мысли зашли в тупик, когда мы устали или испытываем голод.
Другими словами, то, что отличает ощущение событий от ощущения вещей, состоит не в том, что первое включает в себя восприятие протекающего времени, а в том, что мы наблюдаем организованную последовательность, в которой фазы следуют друг за другом в одномерном порядке. Когда событие неорганизованно или непонятно, строгая последовательность превращается в простое следование друг за другом. Событие теряет свою основную характеристику; и даже это следование длится только до тех пор, пока элементы этого ряда будут протиснуты через нагромождение непосредственного настоящего. До этого они находятся в беспорядочном состоянии. Никакие связи времени их не соединят, потому что время не может создать последовательность. Как раз последовательность создает время.
Если мы вспомним о каком-либо событии, которое не имело важного значения в последовательности прошлых событий, то оно так же не связано со временем, как какой-нибудь изолированный яркий предмет в темной комнате не связан с пространством. Если же оно занимало определенное место в согласовании прошедших событий, то, что мы воспринимаем, есть не столько “дата” его свершения, сколько его принадлежность организованному целому.
Безвременность событий покажется менее удивительной, если напомнить о том факте, что прошлое, как таковое, никогда не доступно мысли. Восприятия и чувства вчерашнего дня проходят. Они продолжают существовать только в той мере, в какой мы сохраняем следы этих событий в настоящее время. Эти следы не тождественны первоначальным ощущениям, потому что они постоянно изменялись другими следами, воздействовавшими на сознание до и после этого. Так, след от картины, увиденной недавно, может быть изменен следом от другой картины, увиденной год тому назад. Впечатление от элементов танца не останется тем же самым после того, как мы просмотрели танец целиком. То, что происходит во время исполнения, есть не простое присоединение новых звеньев к цепи. Все ощущения, испытанные вначале, постоянно изменяются под воздействием того, что происходит после.
Эта доступность прошлого к различного рода изменениям и тот факт, что целостная последовательность прошлого события дается нам как движение объекта, на который мы сейчас смотрим, объясняются пространственным характером памяти. Все, что вспоминается, охвачено следами памяти и имеет свое место где-то в мозгу как существующее в настоящее время. Любое воспоминание имеет свой адрес, а не дату. Иначе говоря, мы должны понимать ощущение события, наподобие танца или музыкального произведения, как взаимодействие следов, которые запечатлелись в нашей памяти от этого события.