Дети рисуют то, что видят

Интеллектуалистическая теория вряд ли завоевала бы и смогла бы столь долго удерживать господствующее положение, если бы какая-нибудь другая теория противостояла ей в качестве альтернативы. Для того чтобы разработать более убедительное объяснение, было необходимо: во-первых, пересмотреть конвенциональную психологию восприятия; во-вторых, ясно представить себе условия, которые воздействуют на художественное изображение при данном изобразительном средстве.

Первое условие для своей расшифровки требует только краткого суммирования того, о чем я уже говорил. Зрительное восприятие как чувственный опыт отличается от “фотографического” снимка двумя важными чертами. Оно не отмечает и не запечатлевает полного ряда индивидуальных деталей, содержащихся в образе на сетчатке глаза. Данные свидетельствуют, что восприятие не начинается с частностей (которые затем превращаются посредством интеллекта в абстракции), наоборот, его исходной точкой является всеобщность. “Общее понятие о треугольнике” является основным, первостепенным результатом восприятия, а не второстепенным, побочным понятием. Различие между индивидуальными треугольниками приходит позднее, а не раньше. Общее понятие о собаке осознается и ощущается намного раньше, чем представление о какой-либо определенной собаке. Если это верно, то ранние художественные изображения, основанные на наивном наблюдении, должны иметь дело со всеобщностями, то есть с простыми всеобщими структурными особенностями. Это и есть то, что происходит в действительности.

Другое отличие визуального опыта от образа, возникающего на сетчатке глаза, касается перспективы. Образ, формируемый глазными линзами, демонстрирует проективные искажения, присущие любому фотографическому снимку, в то время как в восприятии не чувствуется большого влияния, оказываемого расстоянием на размеры и форму. Объективная форма и размер большинства предметов воспринимаются приблизительно так, как они есть в действительности: прямоугольный чемодан выглядит прямоугольным, а люди, находящиеся в комнате на определенном расстоянии от вас, выглядят по своим размерам не меньше, чем люди, которые расположены рядом с вами. Для многих индивидов очень трудно наглядно представить себе законы перспективы, даже если эти законы ему объясняют с помощью измерительной линейки. Упомяну такой случай. Сообразительная и чувствительная молодая студентка колледжа, которой я пытался показать наклонную форму ящика, размещенного на поверхности стола, вдруг неожиданно закрыла лицо и воскликнула с ужасом: “И действительно, как это отвратительно!”

Дети и люди, находящиеся на низком уровне развития своего сознания, рисовали всеобщие понятия и неискаженные формы в точности, потому что они рисовали то, что видели. Но это не полный ответ. Несомненно, дети видят больше того, что они рисуют. В том возрасте, когда они легко отличают одного человека от другого и замечают малейшее изменение в знакомом предмете, их картинки все еще остаются совсем недифференцированными. Причину надо искать в самом процессе изображения.

Действительно, когда мы используем наше новое представление о визуальном восприятии, возникает своеобразная трудность. Я говорил, что восприятие заключается в образовании перцептивных понятий, в схватывании и постижении характерных особенностей структуры. Таким образом, восприятие формы человеческой головы означает восприятие ее “округлости”. Очевидно, общее представление о круге не есть реально воспринимаемая вещь. Это представление не материализовано в какой-то определенной голове или в нескольких головах. Существуют такие формы, как, например, окружности или шары, в которых изображение общего понятия о круге достигает совершенства. Даже эти формы являются, скорее, символами понятия о круге вообще, а не его бытием. Поэтому голова человека – это и не сферическое тело, и не окружность. Говоря другими словами, если я желаю изобразить “округлость” такого объекта, как человеческая голова, я не могу использовать формы, в действительности представленные в ней, а должен найти или изобрести форму, которая достаточным образом воплощала бы в себе визуальную всеобщность представления о круге, присущего миру реальных вещей. Если для ребенка окружность символизирует человеческую голову, то эта окружность не дается ему в самом объекте. Она есть его гениальное открытие, впечатляющее достижение, к которому ребенок пришел только в результате трудного экспериментирования.

Нечто подобное можно наблюдать и в отношении работы с цветом. Цвета большинства объектов могут быть какими угодно, только не единообразными в пространстве или во времени, нет идентичности цветов и в различных образцах одной и той же группы объектов. Цвет, в который ребенок раскрашивает деревья на своих рисунках, едва ли имеет специфический оттенок зеленого, выбранный им из сотен цветов различных деревьев. Это есть цвет, который соответствует общему впечатлению от всех деревьев. И в этом случае мы имеем дело не с простой имитацией, а с творческим изобретением.