"Дуэт для солиста"

"Дуэт для солиста" – известная пьеса Тома Кемпински, с большим успехом шедшая на сцене. В пьесе всего два действующих лица: прославленная скрипачка (прототипом ее была великая виолончелистка Жаклин Дюпре) и ее врач-психоаналитик. Благодаря сеансам психоаналитика героиня понимает, какие подавленные эмоции юности мешают ей быть счастливой и что можно быть счастливой, несмотря на прогрессирующую тяжелую болезнь – рассеянный склероз. Пьеса была профрейдистская – о том, как психоанализ спасает людей.

Успех спектакля побудил Голана сделать по пьесе фильм. Он взял меня с собой в Израиль, возил по стране, сидел сзади в машине и дудел в ухо:

– Ты должен сделать "Дуэт для солиста"!

И додуделся. "Ну, надо ее снять, – подумал я. – Скромная маленькая картинка, камерная драма, интересные взаимоотношения, всего двое персонажей – сниму ее быстренько". Но ничего "быстренько" не получается. Погружаешься в характеры, влезаешь в проблемы своих героев, хочешь докопаться до правды – если уж взялся говорить, говори по существу.

Я никогда не был безоговорочным адептом Фрейда, понимал, что не смогу перенести на экран пьесу так, как это хотелось бы автору. Мы с Томом Кемпински долго работали, у нас ничего не получалось. Тогда я взял молодого американского сценариста Джереми Липпа, и мы с ним уехали работать в Мексику.

Прежде всего нам захотелось окружить героиню другими персонажами: ее близкими, знакомыми, поместить ее в полнокровную живую среду. Так у нас появился муж-композитор, изменяющий героине, его секретарша, служанка, красавец-старьевщик. Вещь постепенно приобретала какие-то чеховско-бергмановские черты: психоаналитик влюблялся в героиню, но понимал, что бессилен помочь ей, сам признавался ей в этом. И именно это признание помогало героине найти в себе силы принять жизнь такой, какова она сейчас для нее есть.

В принципе получилась картина по своей философии почти противоположная пьесе. Думаю, именно из-за этого отказалась сниматься в фильме Фэй Данавей. Она тогда чуть ли не каждый день ходила к психоаналитику и очень увлекалась фрейдизмом.

Мне нужно было найти актрису, лицо которой не испортила бы скрипка. Есть актрисы, лица которых со скрипкой никак не вяжутся, не вызовут у зрителей ничего, кроме иронии. Скажем, Джоди Фостер скрипка подошла бы, лицо у нее интеллектуальное, а Мэрилин Монро или Бриджит Бардо со скрипкой выглядели бы нелепо. Я подумал, что героиню может сыграть Джули Кристи. Узнал, что она в Нью-Йорке. Позвонил в Нью-Йорк. Сказал:

– Хочу вам показать картину.

Мы только-только кончили монтаж "Поезда". Джули Кристи пришла с Уорреном Битти, которого я уже давно знал. Уоррену "Поезд-беглец" очень понравился. Позже Джули от роли отказалась – не получалось по срокам. Надо было искать замену. Я нашел другую Джули – Джули Эндрюс.

В "Дуэте для солиста" у меня снимался великолепный ансамбль – Джули Эндрюс, Ален Бейтс, Макс фон Зюдов, Маша Мериль.

Эндрюс – очень музыкальна, она – замечательная певица. И очень мужественный человек. Она сделала на Бродвее "Мою прекрасную леди" – мюзикл по "Пигмалиону" Бернарда Шоу. Спектакль стал хитом, беспрерывно шел более года, по нему решили сделать фильм – она была уверена, что будет в нем играть. Но ее не взяли из-за слишком большого курносого носа – снялась Одри Хепберн. Для Эндрюс это была настоящая драма: она создала этот мюзикл, дала ему жизнь и успех и ее из него выставили. Она пережила тяжелый кризис. Выстояла. А затем и отомстила – сделала "Мэри Поппинс", а потом и "Звуки музыки". Ее роли в этих картинах, особенно в первой, великолепны.

Джули Эндрюс – человек очень ответственный: чтобы сниматься в картине, училась играть на скрипке. Поскольку как-никак я музыкант, я не мог допустить, чтобы профессионалы поймали нас на малейшей лжи. Но в игре на скрипке движения очень сложны: поэтому на крупных планах мы сажали актрису на стул, рядом за ней снизу садилась профессиональная скрипачка с хорошей рукой: Джули Эндрюс правой рукой водила смычком, а левой – играла скрипачка. Сидеть ей надо было сильно пригнувшись и вывернувшись, чтобы и не влезть головой в кадр и суметь подменить своей рукой руку актрисы, планы эти снимать было очень сложно, но они дали фильму подлинность.

В "Дуэте для солиста" снимались две будущие звезды – в ту пору только начинающие. Руперт Эверетт (он снялся с Джулией Робертс в "Свадьбе моего лучшего друга") и Лиэм Нисон, игравший старьевщика, сексапильного красавца, с которым спит героиня; спустя несколько лет он сыграл заглавную роль в "Списке Шиндлера" Спилберга.

В итоге сложилась богатая актерская палитра. Добавьте сюда еще и Машу Мериль, сыгравшую служанку. Для картины я снял сцену с Машей обнаженной (правда, потом все же решил ее вырезать). Фантастика! Ей было сорок лет, а фигура – безупречна, грудь стоит, никакого целлюлита! Вот порода князей Гагариных!

Еще в "Дуэте для солиста" сыграла Кэтрин Харрисон, внучка Рекса Харрисона, игравшего профессора Хиггинса в "Моей прекрасной леди". Ее судьба так и не сложилась, хотя актриса она хорошая. В Англии актером сейчас быть очень трудно.

"Дуэт для солиста" в прокате провалился. Недавно я пересмотрел картину. Она хорошо сделана. Хотя, пожалуй, излишне русская по темпераменту. Англичане себя ведут иначе. Джули Эндрюс хотела купить картину, перемонтировать, подложить другую музыку, несентиментальнее, как в ее "Звуках музыки", где композитором был Манчини, которого она и собиралась пригласить. Я гордо отказался. Дурак! Лучше бы мы отдали "Дуэт для солиста" ей, и она бы сделала из него коммерческую картину.

С "Поездом-беглецом" я набрал свою высоту, и мне казалось, что карьера уже сделана. Я был воспитан по-советски: сделал карьеру, значит, на всю жизнь.

Возвышающий самообман, иллюзия – то, что ты добился успеха и отныне уже навсегда ТАМ! Горькое заблуждение! Вот почему американские звезды постоянно в паранойе. В любую секунду может обрушиться их звездный статус. Только уж очень утвердившиеся, прочно завоевавшие себе место звезды могут не опасаться за свое положение и даже временами позволить себе провал.

После "Поезда-беглеца" все дороги были для меня открыты. Я мог бы делать все, что хочу. Первой моей глупостью был эксклюзивный контракт с "Кэнноном". Голан и Глобус почувствовали во мне многообещающего режиссера, способного на большую карьеру в Голливуде.

Я не мог понять, почему карьера не складывается. Не складывалась, потому что я делал авторские картины и потому что "Кэннон" не умел их прокатывать. Я попал в цейтнот. Следующая картина тоже провалились в прокате. Это были "Стыдливые люди".