Гизела
Вскоре после того, как я расстался с Ширли, Том Лади устроил в Сан-Франциско ретроспективу моих фильмов. В кинофонде Беркли к нам подошла очаровательная, красивая, черноглазая, короткостриженая, с нежнейшим румянцем женщина. Она опиралась на костыль, нога была в гипсе.
Оказалось, она немка, хотя на немку совершенно не похожа. Ее звали Гизела.
– Если б вы знали, как я люблю ваше кино! – сказала она. И ушла.
– Кто это?
– Это жена Пола Гетти-младшего.
Пол Гетти – внук миллиардера Гетти, тот самый, которого похитили неизвестные и, не получив выкуп, отрезали ему ухо. У Гизелы было двое совершенно чудных детей, дочь Анна и сын Бальтазар. Позднее познакомившись с ними, я в них совершено влюбился.
Гизела стала женой Пола вопреки желанию его родителей. Она была хиппи. Пол мотался с ней по Европе, в Риме его похитили – ей все это выпало пережить. Думаю, Полу она была интересна еще и тем, что у нее есть сестра-близняшка, точь-в-точь ее копия. Наверное, Пола это очень интриговало. Сам он был интересен – рыжий, в веснушках, сумасшедший ирландец, копия деда. Когда мы встретились с Гизелой, Пол уже почти год пребывал в коме. Она как его жена получала очень приличную пенсию – на своих двух детей...
Сразу же после этой встречи мы с Томом пошли в ресторан. Разговор зашел о Гизеле. Том рассказал мне о номерах, которые она в своей жизни выкидывала. Скажем, она бежала от Пола в Мексику, с Деннисом Хоппером, актером и режиссером, постановщиком "Беспечного ездока". Конечно, основания для этого у нее были: Пол был человек иррациональный, себя не контролировал, тем более под наркотиком, у него была масса женщин, про его загулы шла шумная слава.
У Гизелы было множество друзей, поклонников – Деннис Хоппер, Джек Николсон, Боб Рейфелсон, автор "Пяти легких пьес" и многих других фильмов, замечательный драматург и актер Сэм Шепард, Вим Вендерс. Что говорить, она была очаровательна – я увлекся.
Как-то мы сидели в баре с Гизелой, я спросил у нее:
– Почему же вам так нравятся мои картины?
– Я сейчас скажу вам что-то, о чем никому не рассказывала. Я посмотрела "Дворянское гнездо" в вашей ретроспективе, вышла из зала, пошла в коридор, легла у стены на пол и пролежала, плача, часа полтора.
Это купило меня с потрохами. У нас начались игры на господних цветочных лугах. Она растила своих очаровательных детей. Пол по-прежнему лежал в больнице, не подавал признаков сознания, врачи не обещали, что он выживет. У меня уже витало в мыслях: а не жениться ли? Я жил тогда в Малибу. Пробегая по утрам мимо богатых домов, думал: "Хорошо бы в этом доме жить с Гизелой!" Всю жизнь хотелось жить в красивом доме с красивой женщиной.
У нее была другая любовь – ее духовный учитель из Германии, поэт немецкого андеграунда, из мюнхенской среды мистически-религиозных интеллектуалов. С ним очень дружила и ее сестра – думаю, в их отношениях немало значила ревность к сестре. Однажды она вдруг сказала, что больше не хочет со мной спать. Надо воздерживаться, могут быть замечательные духовные отношения и вне секса. Это было выше моего понимания.
Все эти влияния шли из Мюнхена, куда она вскоре уехала. Я с ней очень хотел встретиться – встреча состоялась в аэропорту. Они с сестрой вышли из зала прилета, наголо стриженные – авангардистки во всем. Гизела говорила, что надо вести целомудренный образ жизни – моей русско-советской голове все это было глубоко чуждо. Эти идеи, к счастью, владели ею не слишком долго, я убедил ее, что от воздержания радости мало, – мы снова стали жить, следуя человеческому естеству.
Несколько раз я ездил с ней в Москву, познакомил с мамой. Дети на Рождество чудно пели хоралы, и именно в Москве я крестил Бальтазара и Анну – в церкви на Малых Грузинах. Забавно, что правнук могущественнейшего миллиардера, символической фигуры мирового капитализма, принял крещение в Москве, по православному обряду.
Через год мы расстались. У нее все время возникали какие-то неожиданные идеи – она вдруг решала то уехать в Германию, то посвятить себя Богу. А потом Пол вышел из комы, ожил, его стали возить на коляске, говорить он по-прежнему не мог, руки были атрофированы, но какие-то эмоции можно было прочитать на его лице. Я увидел его в православной церкви в Сан-Франциско, куда Гизела его привозила – ему там очень нравилось. Гизела не была разведена с Полом, вернулась к нему.
С тех пор дети выросли. Когда я крестил Бальтазара ему было пять лет, сейчас – двадцать два, он – подающая надежды молодая кинозвезда...