Последняя пленка еще не проявлена...

Чем дольше живешь, тем больше удивляешься неожиданным встречам, находкам, знакомствам с интересными людьми. Нельзя только сидеть сложа руки – такая уж профессия у журналиста. Правда, иногда находит что-то такое, что не дает возможности собраться и действовать, но это надо преодолеть, и тогда наверняка проклюнется удача...

Как сейчас помню тот день и свое неуютное состояние, которое, наверное, у каждого случается поздней ленинградской осенью, когда над городом постоянно висит дымное влажное покрывало и ты уже забыл, что небо бывает голубым, когда по серым улицам бредут нахохлившиеся прохожие и кажется, что весны не будет никогда.

В такой вот безрадостный день мне позвонили из Ленинградского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и попросили принять участие в работе жюри фотоконкурса.

Ехать ужасно не хотелось, но я не сумел отказаться и долго ругал себя за это...

Работы, представленные на конкурс, были под стать погоде. Они поражали какой-то монотонностью: городские мотивы, снимки старинных зданий, разрушенных церквей, какие-то унылые пейзажи. Все было серо и неинтересно. И хотя все снимки были новые (авторы их делали специально для конкурса), создавалось впечатление, что все это видено уже много раз.

Однообразие сюжетов и их исполнение утомляли членов жюри, лениво перебиравших горы фотографий. Мы молча раскладывали по кучкам эти отглянцованные и отретушированные "произведения". И вдруг кто-то достал из очередной стопки несколько матовых, не очень хорошо отпечатанных снимков. Все внимательно принялись их рассматривать: уж больно они отличались от всего того, что мы только что держали в руках. Снимки были явно давнишние – и по манере исполнения, и по сюжетам. На одном из них, самом большом, была изображена группа людей со знаменем, окружившая допотопный трактор. На обороте дрожащим почерком было выведено: "Кириллов, 1925 год. Вручение первого трактора лучшему колхозу. Фото В. А. Покровского".

Кто такой Покровский, откуда эти снимки, почему они здесь оказались? Все быстро выяснилось: оказалось, что Владимир Александрович Покровский – художник, живет в Ленинграде, является активистом общества и решил представить на конкурс свои фотографии, сделанные в те далекие 20-е. Естественно, что я должен был с ним встретиться. И вот я уже иду по Синопской набережной мимо гостиницы "Москва", мимо нового здания междугородной телефонной станции и попадаю... в Петербург начала XX века – ветхие двухэтажные домишки как-то особенно уютно расположились вдоль Невы. Они удивительно похожи на декорации к историческому фильму, не хватает лишь вывесок: "Скобяная торговля", "Мелочная лавка", "Керосин", "Колониальные товары"...

Прохожу один двор, другой, поднимаюсь на второй этаж, звоню в медный старинный звонок. Дверь открывает маленький старичок: огромная, абсолютно седая борода, такие же поредевшие кудри и удивительно молодые, пронзительные глаза – типичный гном из диснеевской "Белоснежки". Квартира под стать хозяину – множество маленьких комнат с невысокими потолками, все стены которых завешаны картинами, рисунками, офортами, эстампами, плакатами, афишами, какими-то грамотами, окантованными в рамки... Старинная мебель, безделушки, и среди бесконечного нагромождения вещей большой письменный стол у окна. На нем бумаги, кисти, карандаши.

Узнав о цели моего прихода, Владимир Александрович заметно оживляется.

– А что, правда хорошие снимки? – совсем по-мальчишески спрашивает он.

– Замечательные! – искренне отвечаю я. – А как же все это было?

Мы усаживаемся на старом уютном диване, и старый художник начинает свой рассказ.

...Далекий 1925 год. Маленький уездный городишко Череповецкой губернии Кириллов. Все население – каких-то четыре тысячи человек. В нем единственное фотоателье с вывеской: "Фотограф Семеновский". Кирилловские мальчишки целыми днями околачиваются здесь – им кажется таинственным это обычное для нашего времени заведение, владельца которого они называют между собой "Граф Фото". А он и действительно чем-то напоминает графа – степенный, неторопливый, внушающий уважение и даже некоторый страх.

Однажды в это заведение, заставленное треногами, старой бутафорской мебелью, рисованными задниками, вбегает запыхавшийся работник местного исполкома:

– Вы снимали первый трактор?

– Нет, такого заказа у меня не было.

Обескураженный исполкомовский секретарь мчится дальше, ломая голову над тем, как бы отыскать этого неизвестного фотографа, который, как говорят очевидцы, снимал и митинг, и то, как трактор прокладывал первую борозду сразу за городом – там, где кончалась Рабоче-Крестьянская улица. Хорошо, что кто-то надоумил его:

– Так это, скорее всего, Володька Покровский, внук нашей Анны Ивановны. Он на каникулы приехал и целыми днями со своей треногой носится. Поди, уже всех соседей переснимал.

Исполкомовец утер платком лоб, натянул на брови картуз и бросился к дому, где жила семья Покровских.

– А в доме только собрались чай пить, уселись за стол, – вспоминает Владимир Александрович. – Вдруг стучат. Бабушка открыла дверь – на пороге стоит взмыленный, растрепанный человек с портфелем: "Ваш внук производил съемку?" Бабушка растерялась, не знает, что и ответить. "Да, поди, он и не знал, что нельзя этого делать. Вы уж извините нас. Не со зла это он, я уж и то говорила ему: нельзя без документа – так ведь разве послушает". Секретарь облегченно вздохнул: "Успокойся, бабуля! Твой внук все правильно делал, и сейчас мы с ним первый трактор лучшему колхозу вручать поедем! Такое дело надо обязательно запечатлеть для истории. Пусть твой Володька поработает на будущее".

Безвестный исполкомовский работник как в воду глядел! Именно – на будущее! И сегодня нам с вами рассматривать снимки, которые сделал в том далеком 1925 году учащийся Ленинградского художественно-промышленного техникума Владимир Покровский, равносильно тому, что напрямую общаться с прошлым.

В Кириллове тогда собралось много народу, пришли и приехали люди из окрестных деревень посмотреть на диковинку. Многие уже слышали про "железных коней", но видеть – не видели. Вначале устроили митинг, на котором говорили горячо и возбужденно и про светлое будущее, и про мировую революцию. Одного из выступавших Володе Покровскому удалось снять крупным планом. Пришлось пробиться к самому трактору. Одну ножку штатива устроил на тракторе, а две другие зажал под мышками. В результате получился отличный репортажный снимок.

В колхозе имени Ленина, куда они приехали, тоже все началось с митинга, а уж после него решили сняться все вместе "для истории". Тут-то и пригодились молодому художнику уроки композиции, которой учили в техникуме. Камеру он поставил на возвышение, а потом долго и тщательно рассаживал собравшихся.

– Все хотели быть запечатленными: шутка ли сказать – первый трактор!

Впереди, как всегда, расселись детишки. Степенно, словно большие, понимая всю серьезность момента. Около трактора расположились колхозные активисты. А вокруг уж все остальные. Бабы в чистых платках, надетых в честь праздника, завершили композицию. Над трактором развевался флаг и был установлен транспарант. У Володи даже дух перехватило от такой красоты. Жаль только, что цвета не будет видно, а так все по колориту красиво.

В тот день, закрывшись в кладовке, Володя проявил пластинку – негатив получился отличным! Напечатал несколько снимков и отдал в исполком. Говорят, они до сих пор хранятся в местном музее.

Хорошо помнит Владимир Александрович и ноябрьские дни 1927 года. Ленинград праздновал десятую годовщину со дней Октября. Торжественный наряд города поразил молодого художника. Все дни праздника он со своим аппаратом носился по городу, фотографируя наиболее интересные элементы праздничного убранства. А вечером удалось заснять и корабли на Неве, расцвеченные разноцветными лампочками.

Как интересно жил он в те годы! Утром – занятия в рисовальных классах Академии художеств, куда он вскоре перешел, по вечерам – лекции Ю. Тынянова, М. Слонимского, В. Шкловского, Б. Эйхенбаума на режиссерском факультете только что открывшегося Института истории искусств. До сих пор помнит Владимир Александрович их взволнованные выступления о теории прозы, поэзии, о стилистических особенностях киноискусства. Однажды кто-то из киношников принес на занятия только что появившийся фотоаппарат "лейка". Маленький, удобный, он поразил студента Покровского. Но по студенческим представлениям и возможностям он стоил фантастически дорого, да и не найти его было в те годы. Вот и решил Владимир Александрович сделать свою "лейку".

Прежде всего нужен был затвор. Его удалось переделать из надевавшегося на объектив наружного затвора от старой камеры. Сам смастерил и механизм для перемотки пленки – по количеству щелчков можно определить количество кадров. Труднее было с оптикой. Объектив с фокусным расстоянием в 50 мм в те годы был редкостью. Пришлось самому подбирать стекла. Лучшие результаты показал наполовину разобранный мамин театральный бинокль. После подбора картонных вкладок с отверстиями – диафрагм – удалось получить достаточную резкость и ликвидировать краевые искажения. Брат Андрей, токарь, выточил оправу для объектива и недостающие детали. Опытным путем подобрали рамочный видоискатель. Результаты превзошли все ожидания – кадры получались резкими, а после определенной тренировки можно было приспособиться снимать даже репортажи. С этой камерой Владимир Александрович не расставался более двадцати лет. Жива она и по сей день!

Всю свою жизнь Владимир Александрович отдал профессии художника кино. После окончания Института истории искусств начал работать с известным советским режиссером В. Р. Гардиным на картине "Огни Китая" ("400 миллионов"). Затем были сотни художественных и научно-популярных картин (во время войны В. А. Покровский связал свою судьбу с Ленинградской студией научно-популярных фильмов, где и проработал до ухода на заслуженный отдых). И все эти годы фотоаппарат был его неразлучным спутником. Приходилось много снимать по работе – декорации, макеты, эскизы, делать портреты актеров, чтобы выбрать характер грима. Много пришлось заниматься и комбинированными съемками.

– К сожалению, я не снимал во время блокады, – вспоминает старый художник. – Было как-то не до съемок. Вначале находился вместе с тысячами других ленинградцев на строительстве оборонительных сооружений. Потом была голодная и холодная зима сорок первого года... Помню пустые замерзшие павильоны "Ленфильма". К весне сорок второго началась работа на только что созданной объединенной киностудии – заканчивали сразу несколько картин, а параллельно вместе с группой энтузиастов организовали театр в осажденном городе. Ленгорисполком предоставил вновь созданному коллективу помещение пустующего Малого оперного. Для первой постановки выбрали пьесу "Олеко Дундич". Я был художником-постановщиком спектакля, автором эскизов декораций и афиши, которая висела на улицах блокированного Ленинграда, – развевающееся красное знамя, надетое на клинок шашки... Затем поставили пьесу Николая Островского "Обрыв", героический спектакль "Офицер флота" и многие другие...

А после войны вновь работа в кино и вновь фотокамера – незаменимый помощник мастера. К этому времени появилась и новая страсть – коллекционирование и реставрация живописных произведений. И тут не обошлось без фотографии: нужно было снимать состояние холстов до и после реставрации, фиксировать изменения, которым подвергалось полотно в процессе работы. Фотоснимки помогали выявить структуру мазка, характерные детали "почерка" того или иного живописца.

Сегодня в коллекции заслуженного работника культуры РСФСР В. А. Покровского десятки произведений русских мастеров. Среди них – полотна Врубеля, Рудакова, Сарьяна, Сомова, Шишкина, Юона и многих других замечательных художников. Некоторые из них пришлось восстанавливать, приводить в порядок...

Как и многие ленинградские коллекционеры, В. А. Покровский принимает активное участие в общественной жизни города – проводит лекции и беседы, сотрудничает с искусствоведами и реставраторами. Картины из его коллекции входили в авторские экспозиции М. А. Врубеля, Б. М. Кустодиева. Экспонировались они и на проходившей в Центральном выставочном зале Ленинграда выставке "Русская живопись XVIII-XX веков (из частных коллекций)", ставшей большим событием, в культурной жизни города на Неве.

Старому художнику уже за восемьдесят, но он по-прежнему бодр и активен. День полностью занят: переписка с музеями, работа во Всероссийском обществе охраны памятников истории и культуры, встречи с любителями искусства.

Иногда лишь выберется минутка посмотреть свои старые альбомы, в которых любовно наклеены сотни фотографий, сделанных им во время поездок в Париж, Рим, Мехико... Фотографии в альбомах чередуются с репортажными зарисовками, путевыми заметками. И оживают давно прошедшие годы, встречи...

Прощаясь, я спрашиваю Владимира Александровича, давно ли он перестал снимать.

И старый художник, хитро прищурившись, отвечает:

– А последняя пленка еще не проявлена.