Общее представление о прямолинейности и угловатости

Лучи в модели солнца состоят чаще всего из прямых линий. В этих условиях выбор конкретного направления, которое включается в представление о прямой линии, компенсируется симметричным распределением множества линий, в равной степени покрывающих все направления. В известном смысле изображение солнца недалеко ушло от стадии, когда все предметы изображаются посредством окружностей. Следует также отметить, что отдельные прямые линии используются для изображения трехмерных тел исключительно редко. Большей частью они служат приложением к фигуре с уже обозначенным контуром. Лучи присоединяются к центральному кругу, руки и ноги присоединяются к туловищу. Георг Кершенштайнер, который исследовал огромное число детских рисунков, заявил, что ему не удалось обнаружить “палкообразного мужчины”, чье туловище состояло бы из прямых линий. По-видимому, говорит он, это лишь способ изображения взрослых людей. Вполне очевидно, что рисунок должен содержать по крайней мере одну двухмерную единицу для того, чтобы передать пространственные качества “вещественности” способом, удовлетворяющим ребенка. Продолговатые, овальные формы обычно рано используются для сочетания пространственности с “направленностью”, например в изображении туловища человека или животного.

По существу, прямая линия – это творение человека. Она импонирует ему вследствие своей визуальной простоты и преимущества в отношении механического начертания. Тело человека не содержит ни одной прямой линии, и, для того чтобы изобразить ее на рисунке, мы должны проделать сложный моторный процесс. На рис. 98 в схематичной форме показаны сложные изменения скорости, угла и направления, которые являются обязательными при условии, если соединительный рычаг (вращающийся вокруг точки С) должен тщательно вычертить прямую линию (L) с одинаковой скоростью. Для ребенка нарисовать сносную прямую линию – дело трудное. Однако тот факт, что, несмотря на это, он пользуется прямой линией очень часто, говорит о том, насколько высоко дети оценивают ее зрительную простоту.

Прямая линия по сравнению с кривой выглядит жесткой и скованной. По этой причине изображение прямыми линиями ног, рук или пальцев на ранних детских рисунках иногда неверно истолковывается как выражение слишком твердого характера или как способ выражения моментального, кратковременного ощущения “застывания на месте”, например от сильного страха. Подобные диагнозы можно принять во внимание только в том случае, если обобщенное представление о прямой продолжает доминировать после стадии, на которой ребенок уже научился или должен научиться умению обращаться с закругленными линиями. Визуально кривые линии являются менее простыми, чем прямые (я не имею в виду здесь контуры окружности или овала). До тех пор пока “направленность” еще недифференцирована, она изображается посредством прямой линии как наиболее простая возможная структура. Взрослые, заглядывая в мир ребенка сквозь призму своего собственного мира ощущений, должны помнить, что обобщенное представление о прямой линии предполагает ее специфическое значение только тогда, как уже приобретено знание о “непрямолинейности”.

Неправильное истолкование ранних стадий художественного развития на основе более поздних – явление довольно частое в истории искусства. Вёльфлин предостерегал, что о “жесткости” архаических изображений нельзя судить так, словно уже в те времена было всем известно о “Formmoglicbkeiten” (ресурсах формы). “Любой эффект – вещь относительная. Одна и та же форма не означает во все времена одно и то же. Значение вертикали в классических портретах отличается от значения вертикали в изображениях первобытных людей. В одном случае вертикаль – это единственная форма изображения, в другом – она уже отличается от иных возможностей и приобретает, таким образом, свою специфическую выразительность” [20, S. 79].

То же самое можно сказать и о более ранних средствах показать различие направлений. Взрослый человек, особенно если он к тому же детский психолог, распростертые руки пытается интерпретировать как жест отчаяния или заявление о несостоятельности (рис. 101). В действительности же распростертые руки ничего не означают, кроме как наиболее четкое в визуальном отношении изображение того факта, что между руками и туловищем, из которого они исходят, существует разница в направлении. Поскольку различие в направлении является недифференцированным, оно передается в структурно наиболее простой форме – как прямоугольная связь. На рис. 99 демонстрируется экспериментирование четырехлетних детей с вновь приобретенным способом сочетания круглых и продолговатых предметов.

Вертикально-горизонтальные отношения проходят долгий путь в процессе совершенствования детских рисунков, изображающих человеческие фигуры, животных и деревья. Изображение простой собаки на рис. 100 целиком строится в этой пространственной системе. Рис. 101 – ”Мать и дочь” – иллюстрирует постоянство, с которым сложная тема подчиняется данному закону формы. Общая конструкция двух фигур строго придерживается двух основных направлений, а рисунок платья, чулок и обуви, так же как изображение зубов и благородных морщинок на лбу матери (которые отличают ее от дочери), в равной степени строго логично подчинено этому закону. Многие художники имеют полное основание позавидовать неподкупному порядку, с которым дети организуют реальную действительность, а также ясности, с которой они интерпретируют подразумеваемое содержание. Рисунок может также послужить иллюстрацией того, как продолжают существовать ранние стадии художественного изображения, когда ребенок уже достиг более высокого уровня. Чтобы изобразить на голове волосы, ребенок обращается, используя полуконтролируемые зигзаги и спиралевидные формы, к неорганизованным движениям, присущим той стадии его развития, когда он рисовал еще только каракули. Окружности и круги с расходящимися во все стороны лучами появляются на щеках матери, на ее правой руке и в ее глазах, и поэтому, очевидно, правая рука указывает на переход от прямоугольных отношений к более высокому уровню связи форм между собой. Наконец, рис. 102, являющийся копией более сложного цветного рисунка, выполненного пастелью, демонстрирует, каким образом одно и то же формальное средство – вертикально-горизонтальная Т-образная модель – остроумно используется для воспроизведения двух весьма различных вещей: шеи и туловища девочки и конструкции светофора. Только огромное число примеров подсказало нам идею о неисчерпаемом богатстве формальных изобретений, которые извлекаются детьми из простой вертикально-горизонтальной зависимости. Их каждое формальное решение является изумительно новым и в то же время исключительно правдиво отражает основное представление об объекте.

Как и все изобразительные средства, вертикально-горизонтальная зависимость сначала детально разрабатывается в пределах изолированных частей и только потом применяется к общему пространству картины. В ранних рисунках внутренне хорошо организованная фигура, будучи полностью не связанной с другими фигурами или плоскостью картины вообще, может плавать в пространстве. На рис. 102 все изображение целиком, включая прямоугольные границы бумажного листа, на котором выполнен этот рисунок, является пространственно интегрированным. Вертикальное расположение фигур, деревьев и уличных знаков воспринимается относительно горизонтального основания. Картина превращается в зрительно воспринимаемое единство, в котором каждая деталь занимает свое четко определенное место в едином целом.